Выдающийся русский живописец и общественный деятель И.Н. Крамской родился в уездном городке Острогожске Воронежской губернии 27 мая 1837 года. Учился в Острогожском училище, которое окончил в 1849 году с похвальными листами по всем предметам. В том же году он лишился отца, писаря городской думы. В возрасте 15 лет И.Н. Крамской поступил учеником к иконописцу, а год спустя - ретушером к фотографу.
В 1857 году, оказавшись в Петербурге, он рискнул без подготовки держать экзамены в Академию художеств, и был принят. В 1857-1863 годах Крамской учился в Академии художеств в Петербурге, став уже в те годы лидером молодежи, искавшей новые пути в искусстве. Рано повзрослевший, мыслящий и начитанный, он быстро приобрел авторитет среди товарищей и, естественно, стал одним из вожаков знаменитого "бунта четырнадцати": в 1863 году группа лучших выпускников Академии отказалась от участия в дипломном конкурсе, по условию которого все они должны были писать картину на мифологический сюжет. Крамской (а вслед за ним еще 13 студентов) поднял бунт против академических канонов, заявив свое право писать сюжет выпускной картины по собственному выбору.
В 1863-1868 годах, после ухода бунтарей из Академии художеств, Крамской преподавал в Рисовальной школе Общества Поощрения Художеств, а в 1865 году именно Крамской возглавил созданную по его инициативе Артель художников - кооперативную организацию в духе коммун, описанных Н.Г. Чернышевским в романе "Что делать?". Однако со временем Артель стала отходить от заявленных при ее зарождении высоких нравственных принципов, и Крамской покинул ее, увлеченный новой идеей - созданием Товарищества Передвижных Художественных Выставок. Он принял участие в разработке устава Товарищества и сразу сделался не только одним из самых деятельных и авторитетных членов, но и идеологом передвижников, защищавшим и обосновывавшим основные позиции. В эти годы он много занимался портретами, главным образом заказными, для заработка, исполняя их в технике "мокрого соуса", позволявшей имитировать фотографию. Из его ранних работ особенно выделяются портрет В.М. Максимова (1866) и автопортрет (1867).
Известным И.Н. Крамского сделала работа "Христос в пустыне" (1872). Эта картина, появившаяся впервые на 2-ой Передвижной выставке в 1873 году, вызвала долго не утихавшую полемику. В центре каменистой пустыни под широким светлым небом сидит Иисус Христос, пребывающий в напряжённом, скорбном раздумье. Для многих современников полотно читалось как понятное иносказание: образ Христа был символом нравственного подвига, готовности к жертве во имя людей. Крамского неоднократно просили пояснить его произведение. Ответ художника поразил даже тех, кто считал, что после "Явления Христа народу" Александра Иванова притрагиваться к этой теме уже никто не может. Крамской писал, что хотел запечатлеть драматическую ситуацию нравственного выбора, тот неизбежный момент в жизни каждого человека, когда приходится решать - "пойти ли направо или налево, взять ли за Господа Бога рубль или не уступать ни шагу злу". Для Христа, изображенного Крамским, колебаний и выбора не существует. Крамской пишет не столько момент сомнений, сколько собирание внутренних сил. Эта картина о том, чего стоит человеку жить по совести при абсолютной невозможности для него поступать иначе.
Картину приобрел Павел Третьяков. И предложил Крамскому своего рода контракт: написать целый ряд портретов лучших людей России. Художник согласился и создал галерею великолепных портретов - Л.Н. Толстого (1873); П.М. Третьякова (1876); М.Е. Салтыкова-Щедрина (1879; все в ГТГ); И.И. Шишкина (1880); А.С. Суворина (1881); В.С. Соловьева (1885; все в ГРМ) и др. Льву Николаевичу Толстому портрет так понравился, что он заказал еще один - "для жены и детей". Портреты Крамского стоили немало. Известно, что почти все модели художника - люди весьма состоятельные, были не прочь стать владельцами своих изображений. У Крамского появилось множество заказчиков, вплоть до членов императорской семьи. Это позволяло художнику в последние годы жизни существовать безбедно.
Незаурядным произведением оказалась его "Неизвестная" (1883, ГТГ), до сих пор манящая зрителей своей неразгаданностью (а историков искусства - загадочностью обстоятельств работы над нею). Быть может, ни в одной его картине человек не присутствует на холсте с такой дразнящей несомненностью и в то же время не остается столь загадочен и закрыт для зрителя. "Дама в коляске, в час прогулки по Невскому, от трех до пяти часов пополудни, в бархатном платье с мехом, с величавой смуглой красотой полуцыганского типа...", - так 24 марта 1883 года писатель Петр Боборыкин сообщал в "Биржевой газете" о появлении в столице "Неизвестной". Взглянуть на эту загадочную даму вышел чуть ли не весь Петербург. Гордо откинувшись в карете, глядя в публику надменным взором полураскрытых мерцающих глаз, завлекая нежным округлым подбородком, упругой гладью матовых щек и пышным пером на шляпке, - она ехала под жемчужным небосводом огромного холста, как посреди мира. Закончив эту во многом странную картину, Крамской назвал ее резко, с вызовом - "Неизвестная". Загадка художника, тайна за семью печатями. Ибо, сколько ни судачили об этой картине, сам Крамской ни в своих дневниках, ни в своих многочисленных письмах не обмолвился о ней ни словом, ни намеком.
Не в силах унять волнения, Крамской решил уйти с выставки, где впервые была показана его "Неизвестная", и вернуться к концу вернисажа. Шумная толпа встретила его у входа и понесла на руках. Успех был полный. Тут были все: князья и чиновники, купцы и подрядчики, писатели и художники, студенты и мастеровые...
- Скажи, кто она? - приставали друзья к художнику.
- "Неизвестная".
- Называй, как хочешь, но скажи - откуда ты взял это сокровище?
- Придумал.
- Но ведь писал с натуры?
- Может, и с натуры...
Однако был, был среди прочих человек, Павел Михайлович Третьяков, лучше других знавший Крамского, выше своего богатства ценивший его портреты. Он собирал в своей галерее все, что писал любимый им художник. Но именно он не взял к себе "Неизвестную". Постоял в шумной толпе на вернисаже, послушал восторженные речи и, не сказав ни слова, уехал.
Многие художники в течение веков писали загадочных женщин. Но у всех были прототипы. О них могли догадываться, спорить, но в конце концов тайна открывалась. Получил известность даже тщательно скрываемый образ "Мадонны" Ботичелли, ею оказалась Симонетта Веспуччи, знатная дама, чужая жена, страстная любовь Джулиано Медичи. Даже Сикстинская писалась с натуры, в чем, хотя и лукаво, признавался Рафаэль. Чем же объяснить столь дерзкий вызов Крамского, который, подчеркивая абсолютное инкогнито своей модели, назвал ее - Неизвестная?
Спустя год шум вокруг Крамского и "Неизвестной" разом утих. В его семье случилось огромное горе - смерть двух младших сыновей. Художник пишет "Неутешное горе", ставшее последним большим полотном в творчестве Крамского. В те дни Третьяков потрясенно читал письмо своего друга: "Примите от меня эту трагическую картину в дар, если она не лишняя в русской живописи и найдет свое место в вашей галерее". Понимая, что страшная безысходность "Неутешного горя" вряд ли найдет покупателя, Третьяков тут же купил ее и заставил Крамского взять деньги, которые в это время были ему очень нужны.
Эта семейная трагедия подкосила здоровье художника. Но чем ближе конец жизни, тем глубже он размышлял над своим творчеством. И умер, как подобает Мастеру, за мольбертом. Шесть часов кряду, превозмогая боль в сердце, писал он портрет доктора Раухфуса, своего семейного врача. На седьмом часу сердце не выдержало. Художник вдруг страшно побледнел, зашатался и, выставив кисть, рухнул на мольберт. Доктор бросился к нему, но успел подхватить (по выражению И.Е. Репина) уже "тело".
Умер Крамской всего 50 лет от роду, 24 марта 1887 года в Петербурге. Художник был похоронен на ближайшем к его дому Смоленском православном кладбище, однако в 1939 году прах великого художника был перенесен в Некрополь мастеров искусств (Тихвинское кладбище Александро-Невской лавры). Тогда же на новом месте погребения установили и новый памятник в виде гранитного обелиска.
Что касается "Неизвестной", то, "погуляв" по частным собраниям и даже побывав за рубежом, в 1925 году она поступила, наконец, в Третьяковскую галерею.
