Русский советский писатель А.П. Чапыгин родился 5 (17) октября 1870 года в деревне Закумихинской (или Большой Угол) Богдановской волости Каргопольского уезда Олонецкой губернии (ныне Плесецкого района Архангельской области) в бедной крестьянской семье. Его дед приучал внука к ремеслам. Мать, Мария Романовна, приохотила к знаниям. Отец, Павел Григорьевич, летом плавал кочегаром на буксирных пароходах, а зимой служил дворником. Девятилетним Алеша был принят во второй класс начального Федовского сельского училища. Но учился он всего два года, умерла мать, не стало и деда. Алексей не смог получить даже законченного начального образования. Он пошел пасти скот, помогал отцу по хозяйству. Тем не менее, в мальчике рано проснулись художественные способности, мысли о городе все больше овладевают им. Однажды, это было в 1883 году, он услышал, что в деревне Семеновой крестьяне-охотники налаживают обоз с рябчиками в Петербург. Алеша упросил отца отпустить его в столицу и присоединился к обозу. Обоз двигался до Питера девятнадцать суток.
Так 13-летним подростком Алексей Чапыгин оказался в столице и остался в ней навсегда. "Город я себе представлял земным раем, где люди ходят в красивых одеждах, едят сахарное да масляное, живут в хрустальных домах", - вспоминал позднее Алексей Павлович. Но Петербург произвел на тринадцатилетнего Алешу неприятное впечатление. Вначале Алеша был нянькой, прислуживал в меблированных комнатах, но однажды соседский мальчик сводил его в зоологический музей. В наказание за самовольство Алексея отдали учеником на столярную фабрику. Вскоре подросток не выдерживает ругани и побоев и переходит в живописно-малярную мастерскую. После долгого и тяжелого учения в 1888 году он получает диплом, в котором говорится: "По испытании в знании живописно-малярного ремесла Алексей Павлович Чапыгин, признан подмастерьем означенного ремесла..." Чапыгин писал вывески, образа, декорации, работал подмастерьем. Эта работа, однако, недолго привлекала его. Вскоре Чапыгин устроился букворезом в мастерскую. Но и тут пришлось ему не сладко. Он занялся самообразованием, много читал. В мастерской Чапыгин обнаружил в себе талант иного рода. Он начал писать рассказы, героями которых были такие же бедняки, как и он сам, - ремесленники, деревенские люди, приехавшие в город в поисках заработка. "Любил читать книги - хозяева их рвали, любил рисовать - били за рисунки, - вспоминал Алексей Павлович, - говорили: "Ты дурак! Из тебя ничего не выйдет!" Я хотел быть лучше их и стал лучше, их ругань помогла: пробудила мое самолюбие..."
В 1895 году А.П. Чапыгин во главе артели художников выезжает в Болгарию, где под руководством художника Г.Г. Мясоедова и архитектора А.Н. Померанцева выполняет работы по росписи храма-памятника на Шипке, воздвигнутого в честь русских и болгарских воинов, павших в русско-турецкой войне 1877-1878 годов. Первым литературным наставником и его критиком был Д.В. Григорович. В 1895 году Чапыгин отнес Д.Григоровичу свой первый рассказ «Пуговкин». Тот сказал ему, что печатать рассказ нельзя, но писать Чапыгин может. Тем не менее, Д.В. Григорович, признав опыт молодого прозаика неудачным, увидел в нем ростки таланта интересного. Разговор с мастером гоголевской еще «натуральной школы» окрылил начинающего писателя.
Позднее молодого писателя заметил М.Горький, ставший его «крестным отцом» в литературе. Большую помощь и поддержку Чапыгин получил и от В.Г. Короленко, которого Алексей Павлович называл своим литературным учителем. Короленко бережно, но и критично наставлял молодого автора: лишь через десять лет работы, в 1903 году, он дал «добро» на первую публикацию Чапыгина. Это был посвященный рабочему быту очерк «Зрячие», который появился в рождественском приложении “Новая иллюстрация” к газете «Биржевые ведомости». В то же время А.Чапыгин посещает литературные среды филолога и поэта В.И. Иванова, где знакомится с А.Ахматовой, И.Репиным, А.Куприным, символистами. После того, как журнал "Образование" опубликовал два рассказа А.Чапыгина "Зимней ночью" и "Наваждение", он стал признанным писателем.
В 1900-е годы рассказы Чапыгина появляются в разных журналах: в «Вестнике Европы» («Минога»), в «Шиповнике» («Образ», «Прозрение», «Лесной пестун»), в «Образовании» («Зимней ночью», «Наваждение», «Последняя дорога», «Валькино детство», «Гости»). Этот период творчества А.Чапыгина был периодом интенсивного ученичества. Молодой писатель читал свои произведения в различных литературных салонах, оттачивал эстетический вкус, обострялось его чувство языка.
В 1906 году - через 23 года! - Алексей Чапыгин приезжает в родную деревню. Годом позже он снова здесь. Вспоминая о первой поездке, заметил: "Я делаю чужое, непонятное для них дело". Родное Поонежье вдохновило А.П. Чапыгина на создание новой серии рассказов. Впоследствии он скажет о себе: "Пишу о деревне и деревню люблю. Люблю природу. Когда приезжаю в деревню, беру мешок еды, ружье, топор, собаку и иду на неделю-две. Шумит лес, сквозь ветви светит небо, внизу лесные озера светят, поют птицы, иду без дороги..." В эти годы в Петербурге Чапыгин знакомится с А.Блоком, А.Толстым. Вскоре в издательстве М.А. Аверьянова появился его первый сборник рассказов "Нелюдимые" (1912). Личные впечатления о жизни ремесленников Петербурга определили и содержание, и тональность рассказов. В книгу «Нелюдимые» Чапыгин включил цикл лирических стихотворений в прозе («Осень», «Воспоминания», «Осеннее», «Вечное»). Его рассказы, вошедшие в сборник «Нелюдимые», отличало прочное, на своей шкуре испытанное знание быта, характеров обитателей столичных трущоб, недавних крестьян, подавшихся в город с мечтою вырваться из беспросветной нужды. Стихийным был их уход в жестокий город, стихийным был их протест, когда рухнули последние надежды на сколько-нибудь сносное существование среди «черной громады городских домов», где фабричные трубы представляются человеку огромными метлами, которыми смерть «сметает в могилу людей».
В 1911 и 1912 годах писатель вновь в Закумихинской, где пишет повесть "Белый скит". Повесть начинается картиной празднования Петрова дня. События показаны крупно, броско, действие развивается напряженно. Нет покоя, размеренности в деревенской жизни. Резко противопоставлены главные герои – ловкий и наглый делец купец Артамон Ворона и стихийный правдоискатель деревенский силач Афонька Крень. Артамон Ворона уничтожает природу, разрушает семейные, родственные связи, сеет раздоры. Афонька Крень хочет сохранить деревенский природный мир: «Покуда силы хватит, норовлю оберечь Господню красоту – лес, зверя, где могу, не даю зря обидеть, корень его вконец изводить». О белом ските, где человека ждет успокоение, Афоньке рассказывала мать. Поняв, что «мир его не божит и не милует», герой отправляется искать белый скит и гибнет в болоте. Образ белого скита приобретает в повести символическое значение. Известный писатель Михаил Черноков утверждал, что главные герои "Белого скита" имели живых прототипов, что Афоньку Креня, например, Чапыгин писал с местного охотника: "Шарап был большой, рыжий, очень сильный человек, грамотный и бывалый". Прототипом кулака Артамона Вороны был дед писателя по матери - Роман Петушков.
"Белый скит" (1913) - самое талантливое произведение дореволюционного творчества А.П. Чапыгина, получившее восторженные оценки. Так, М.Горький писал: "Эх, хорошо написали Вы "Белый скит", будто по парче золотом вышито!" Критика восторженно приняла повесть Чапыгина, назвав ее самой талантливой повестью на деревенскую тему после «Деревни» (1910) Бунина. Своеобразным продолжением «Белого скита» стала повесть «На лебяжьих озерах» (окончена в 1916; опубл.: «Красная новь». 1922). В этой новой повести о деревне А.Чапыгин показал многообразие живого северного народного языка, создал образы героев, овеянных духом народной поэзии Поонежья. О той поре писатель позднее вспоминал: "Писал повесть "На лебяжьих озерах". В холодной комнате на Бармалеевской улице писать было невозможно". Несмотря на тяжелейшие условия в 1916 году писатель закончил повесть, которую любил больше всех своих произведений.
Свои охотничьи рассказы Чапыгин объединил в сборники «По звериной тропе» и «Очарование» (оба 1916, опубл. 1918). И здесь писатель обратился к своей родине – глухой северной деревне, затерявшейся в дремучих сказочных лесах. Рассказы и повести А.Чапыгина о деревне погружают читателя в стихию народной речи, сохранившей древние формы русского языка. Мощные, богатырские характеры сламывались нищетой, их добивало патриархальное невежество, и лес, природа не спасали: в дореволюционных произведениях А.Чапыгина природа при всей своей красоте встает такой же мрачной силой, как и холодный, бездушный к слабому человеку город. Атмосфера пессимизма, разлившаяся по стране в годы реакции, мистические искания русских декадентов оказали свое влияние и на Чапыгина. Горький, с которым Чапыгин начал переписку в феврале 1910 года, а лично познакомился в 1915 году, высоко оценил повесть «Белый скит» и прочитанную позже в рукописи «На Лебяжьих озерах», но отказался переиздавать написанную в мистических тонах повесть «Смертный зов», не напечатал созданную в том же духе повесть «Сувенир». С первого дня знакомства и до последних дней своей жизни А.М. Горький с пристальным вниманием следил за развитием таланта А.Чапыгина и материально и духовно поддерживал писателя, пришедшего в литературу «из людей».
Не напрасно он посещал «среды» Вячеслава Иванова и религиозно-философское общество, где слушал выступления Бердяева, Мережковского и других философов. В это время тесно общался он и с символистами: З.Гиппиус, Д.Мережковским, Ф.Сологубом и другими. Поэтому предреволюционные произведения Чапыгина отличает философский аспект, близкий идеям Бердяева. Автор изображает русского человека – с его ленью, пьянством и, в то же время, с храбростью, стремлением к независимости, вечными исканиями правды и веры – то есть очень противоречивым. Однако в целом писатель следует традициям неореализма (наряду с А.Ремизовым, Е.Замятиным, И.Шмелевым, М.Пришвиным, В.Шишковым, С.Сергеевым-Ценским и другими).
Весной 1917 года Чапыгин снова в родных местах. "В деревне так же, как всегда, ходил по лесам", - вспоминал позже писатель. Осенью в город не попал..." А в письме к М.В. Аверьянову А.П. Чапыгин с удовольствием сообщал: "Я живу ничего себе - только очень жарко. Пью хорошее молоко и ключевую воду. Хлеба тут много... Кругом меня бегают и блеют моих пять овечек, два теленка мычат и две коровы приносят молоко порядочно". В Петроград он вернулся в начале следующего года, уже после того, как там произошла Октябрьская революция.
Революция внесла в творчество А.Чапыгина настоящий перелом. Сначала он активно помогает Горькому и Луначарскому в деле организации новой, социалистической культуры. Горький привлекает Алексея Павловича к редактированию "Сборника пролетарских писателей". Затем Чапыгин работает в Петроградском отделении Пролеткульта, в издательстве “Парус”, издает сборники рассказов "Очарованные", "По заветной тропе", сотрудничает с журналами "Грядущее" и "Альбатрос", с еженедельником А.В. Луначарского "Пламя", составляет сборник народных изречений. В конце 1918 года он едет в Харьков, где по предложению А.М. Горького, который увидел в нем интерес к истории, собирает материал о Киевской Руси. Чапыгин получает широкий доступ к старинным русским летописям, в нем пробуждается азарт историка-исследователя, исторические замыслы рождаются один за другим. Вскоре Чапыгин пишет историческую драму «Гориславич» о князе-бунтаре, князе-изгое Олеге Святославиче (Олег Гориславич в «Слове о полку Игореве») языком древних литературных памятников. Драма осталась в рукописи, но А.Блок, прочитавший ее, высоко оценил работу автора. Это был первый, весьма оригинальный подступ Чапыгина к исторической теме.
Но душевные противоречия, связанные с неприятием революции, все более гнетут писателя. Его удручают «злоба и нищета» послереволюционных лет. В этих условиях он не смог найти для себя адекватного места в литературе, и в его творчестве наступил перерыв. В 1920 году А.Чапыгин отправляется на родину, где "искусством не занимался, а выделывал кожи". Три года имя его не появляется в печати. Это был не творческий кризис: в сознании писателя, пережившего революцию, гражданскую войну, увидевшего движение народных сил, шло осмысление исторического процесса. Накапливался новый материал: на глазах А.Чапыгина перестраивался весь уклад русской деревни. В деревне А.П. Чапыгин показывает себя мастером на все руки. Сестра писателя, Анна Павловна Малофеева, вспоминала о тех годах: "Алексей Павлович столярничал, охотился на дичь, выделывал кожи, что-то писал". "А как выпишет на бумагу все свои думки, за какое-нибудь дело принимается, - вспоминал позже старожил Закумихинской Андрей Павлович Ошемков, - диванчики, табуреточки, любил мастерить. Легок был на руку. Сделает, отполирует так, что любой мастер-краснодеревщик позавидует... Жаль, нет теперь того дома, который у Зяблого ручья стоял. Чудо! Стекла на веранде были цветные и на каждом гравюра. А в доме - печи, покрытые изразцом с собственным рисунком..."
Через три года, в 1923 году Чапыгин возвращается в Петроград и вновь включается в литературную жизнь страны, в разных журналах публикуются его новые рассказы. В 1925 году вышел сборник «Плаун-цвет» («Белая равнина», «У границы», «Насельница» и др.). Жизнь и профессия мастерового сделали А.П. Чапыгина домоседом и трудолюбцем. Жил писатель в небольшой и необычно обставленной комнате. Мебель – старинная, собственноручно отремонтированная, у стен – предметы русского быта XVIII века, в сундуках – старопечатные книги. С.А. Есенин, бывая у Алексея Павловича, говорил ему, что он у него отдыхает душой и настраивается на творческую работу. Горький помог писателю фактически возродиться в литературе, заметив его интерес к историческим темам и предложив «в целях просвещения народных масс» писать произведения, посвященные прошлому России. Еще в 1924 году Чапыгин приступил к работе над романом "Разин Степан" » (1924-1927), принесшим ему подлинную славу. Он впервые в русской литературе дал реалистический образ вождя крестьянской войны XVII века, показав его многогранной, сложной, противоречивой личностью.
В центр повествования автор поместил своеобразное «единоборство» начальника Разбойного приказа, боярина Киврина, со Степаном Разиным, вокруг чего и разворачиваются основные события. Художественное пространство романа очень обширно. Действие переносится в разные места: из Москвы на Дон, затем – в низовья Волги, на Урал, в Персию, на Среднее Поволжье и снова в Москву. Эпические сцены сменяются драматическими. Образ Степана Разина представлен в романтическом свете, что вполне соответствовало идеологическим установкам того времени. Все это позволило причислить роман к шедеврам советской исторической прозы.
А.Чапыгин разрушил легенду о благостном и спокойном правлении Алексея. Михайловича, прозванного Тишайшим (1645-1676). В самом деле, на третий год воцарения Алексея Михайловича на престол вспыхнул Соляной бунт (1648), в 1662 году – Медный бунт, а спустя восемь лет разразилась неслыханная Крестьянская война во главе со Степаном Разиным, постепенно складывались условия для «хованщины», стрелецкого бунта, разразившегося через шесть лет после смерти царя. Реформы Никона породили сложное, неоднозначное общественное движение – раскол. Изнурительные войны с Польшей (1654-1667) и Швецией (1656-1658), набеги крымских ханов на южные границы государства тоже не способствовали спокойствию царствования Тишайшего.
А.Чапыгин стремился показать не столько факт восстания Разина, сколько историческую неизбежность его, постоянную готовность угнетенного, темного, бесправного народа к бунту, а царя и его окружение – к жесточайшей расправе над своими подданными. Поэтому в «Разине Степане» много места отдается описанию Соляного бунта, его условиям, предвосхитившим будущую Крестьянскую войну. Автор смело идет на нарушение документальной хроники героя, смещение событий, делая Разина участником событий 1648 года, и своеволие его художественно оправданно: концепция автора вырастает из всей образной системы романа. Уже в «Разине Степане» раскрылись лучшие стороны таланта Чапыгина: умение воссоздать в деталях быт далекой эпохи, ее сочный язык, воспроизвести, казалось бы, навеки утраченную атмосферу России XVII века; показать не только героев минувшего, а всю широту народной стихии. Здесь сказался богатый исторический опыт писателя и вкус к яркой народной речи.
Одновременно Чапыгин работал над автобиографической трилогией. В 1929 году из-под пера писателя вышла повесть о деревенском детстве - "Жизнь моя". Об успехе повести говорит то, что она была трижды переиздана в 1930-х годах. Через два года выходит из печати вторая автобиографическая повесть писателя - "По тропам и дорогам" (1931). 3-я часть – «Осколок того же зеркала» - известна в отрывках.
М.Горький на опубликованное начало романа "Разин Степан" в журнале "Былое" писал А.П. Чапыгину: "Разина" читал с наслаждением, от всей души поздравляю вас - хорошо пишете, сударь! Очень хорошо. И, как всегда, во всем, - вы оригинальный, всегда особенный, очень густо подчеркнутый человек Алексей Чапыгин". Успех «Разина Степана» воодушевил автора на новый замысел, тесно связанный с первым романом, но гораздо обширнее и глубже. Тема русского бунта в XVII веке оказалась не исчерпанной в одном произведении, обнаружились новые ее пласты, обещавшие немалые художественные открытия. С начала 1930-х годов и до самой смерти А.П. Чапыгин работает над историческим романом «Гулящие люди» (1932-1937).
Главный герой «Гулящих людей» – Сенька, стрелецкий сын, лицо вымышленное. Выбор героя из стрелецких детей не случаен: это позволяло автору вместе с героем проникать в общественные сферы, простому народу недоступные; к тому же стрельцы, несмотря на достаточно привилегированное положение, представляли собой неуравновешенную массу, в ней тоже исподволь заваривался бунт. В то же время из среды стрельцов нередко выходили в разряд «гулящих людей», т.е. горожан, не прикрепленных к тяглу – налогу, которым облагалось посадское и торгово-ремесленное население.
«Гулящие люди» – как разъясняет писатель – юридический термин XVII века, но в романе А.Чапыгина он стал художественным образом, наполненным глубоким социально-историческим содержанием: это та среда, в недрах которой развивается, бурлит народное волнение, в которой тлеет искра восстания даже тогда, когда оно жесточайше подавлено, готовая вспыхнуть вновь с прежней силой. Из недр гулящих людей явился подстрекатель бунтов Таисий, наставник Сеньки. И сам Сенька, которого поначалу влекут больше обстоятельства, чем разум, формируется как сознательный борец за справедливость, организатор народного движения именно в этой социально неопределенной среде. Следует, правда, отметить, что под влиянием собственной концепции А.Чапыгин заметно модернизировал идеологию бунтарей XVII века. По выходе романа в свет критика справедливо упрекала автора в том, что в Таисии наивный авантюризм сочетается с высказываниями о целях и тактике революционной борьбы, выработанными уже в ходе революций XX века. Едва ли достоверны и атеизм Сеньки, главного героя, его явно сознательные антимонархические воззрения. В целом же бунтарская среда, сподвижники Сеньки и Таисия изображены точно, в духе своего времени. Предводитель разбойников с большой Ярославской дороги Ермилка восстает против помещика, обманувшего крестьян своей деревни и упивавшегося своей безнаказанностью. Богатыря Кирилку привели в стан бунтовщиков гонения правительства и официальной церкви на раскол. Чапыгин мастерски передает противоречия раскольнического движения: наивный религиозный консерватизм в сочетании с социальным, политическим протестом. Великолепен образ Домки, разбойничавшей сначала в пользу барина своего по его же наущению и обернувшей в конце концов оружие против угнетателей.
Своеобразна чапыгинская интерпретация царя Алексея Михайловича. В противовес легенде о кротости и благостности Тишайшего, кстати сказать, человека для своего времени образованного (он первым из русских царей самолично подписывал указы, редактировал, исправлял их), незаурядного политика, Чапыгин убедительно, не обламывая характер под тенденцию, но, последовательно претворяя ее, изображает правителя ленивого и мнительного, трусливого и безвольного, компенсирующего слабости характера коварством и жестокостью и по отношению к заподозренным в покушении на власть боярам, патриарху, и по отношению к народу. Пристрастный к характерам сильным, незаурядным, Чапыгин с большим мастерством исполнил образ патриарха Никона. В начале романа перед читателем предстает могущественнейший государственный деятель, главный советчик царя, организатор церковной реформы, успех которой разжигает властолюбивое тщеславие патриарха, он уже мечтает превзойти в Русском государстве и самого царя. Здесь-то и подстерегает Никона крах, перед собственной амбицией пасует глубокий, тонкий ум отца церкви, в конфликте с Алексеем Михайловичем, не терпящим соперничества, патриарх проигрывает. Но природная мощь этой интереснейшей фигуры в нашей истории поднимается во всю силу в тех сценах романа, где появляется Никон, поверженный в опалу. Грозно звучат его проклятия царю и боярам, жалким в своем шутовстве перед монолитным достоинством унижаемого, но неуниженного Никона.
Рядом с Никоном в изображении А.Чапыгина заметно проигрывает его идейный противник протопоп Аввакум. С ним в романе связываются отрицательные стороны раскольничества: религиозный фанатизм, консерватизм и невежество. Такая трактовка Аввакума вступает в очевидное противоречие с великолепным литературным памятником XVII века – «Житием» протопопа Аввакума Петрова. Писателем упущены многие яркие стороны личности вождя раскола. Впрочем, в романе место Аввакума скромно, он появляется лишь в двух эпизодах.
Выросший на русском Севере, А.Чапыгин прекрасно знал быт и нравы раскольников, сохранивших в целости не только «древлее благочестие», а многие формы старинной жизни. Видимо, отсюда идет такое доскональное знание писателем мельчайших бытовых деталей, лишенных экзотики в его прозе. Писатель свободно чувствует себя в атмосфере XVII века, легко владеет его языком, наслаждается старой русской речью. Правда, сегодняшний читатель не без труда воспримет иные страницы «Гулящих людей». Это предвидел еще А.М. Горький, который советовал автору дать подстрочные примечания к тексту. А.Чапыгин исполнил совет Алексея Максимовича, но в дальнейших изданиях (уже посмертных) издатели значительно расширили словарь устаревших и диалектных (в основном северорусских) слов.
Свой роман «Гулящие люди» А.Чапыгин печатал частями, по мере написания. Первая часть была опубликована в 1934 году в журнале «Литературный современник». Вторая и третья части печатались в журнале «Октябрь» с 1935 по 1937 год. Летом 1937 года публикация романа была завершена в журнале «Звезда». Готовя роман для издания книгой, А.Чапыгин внес немало изменений, учитывая замечания друзей и критики. В архиве писателя сохранились два варианта конспектов окончания романа: по замыслу Чапыгина, действие должно быть доведено до стрелецких бунтов 1682 года и царевны Софьи и сомкнуться с началом «Петра Первого» А.Н. Толстого. Но написать эту часть Чапыгину было не суждено.
В 30-е годы Алексей Павлович ежегодно бывал в Закумихинской. Работал над сценариями первых звуковых советских фильмов "Златые горы" и "Степан Разин", а вместе с артистом К.Бабаниным писал пьесу "Семейный бунт". Последняя встреча с земляками была у писателя осенью 1936 года. Там Алексей Павлович увлекся охотой и простыл. Вызвали из райцентра врача И.В. Климова, который признал воспаление легких. А.П. Чапыгин, тем не менее, упорно трудился над завершением романа "Гулящие люди". В мае 1937 года он выехал в санаторий в Гаспру, но было уже поздно. Осенью Чапыгин вернулся в Ленинград, в свою большую квартиру в доме № 19 по улице Литераторов, где он жил с сентября 1924 года. Через месяц, 21 октября 1937 года, А.П. Чапыгин скончался. Он был похоронен на Никольском кладбище Ленинграда. В 1940 году на могиле писателя установили надгробие – стелу с барельефным портретом (ск. Л.А. Дитрих). В 1956 году прах и памятник были перенесены в некрополь "Литераторские мостки" на Волковском кладбище. Лучшей памятью о писателе стали его книги. В 1967-1968 годах вышло 5-томное собрание сочинений. Его имя с февраля 1939 года носит улица (бывшая Вологодская) в Петроградском районе Санкт-Петербурга.
Алексей Павлович Чапыгин, вышедший из глубин народной жизни, вошел в русскую литературу в бурные годы первой русской революции и был одним из тех, кто создавал советскую литературу, закладывал и развивал традиции социалистического реализма. Без него непредставима наша литература 1920-х и 1930-х годов.
