Выдающийся путешественник и этнограф Н.Н. Миклухо-Маклай родился 5 (17) июля 1846 года в имении Рождественское близ г. Боровичи Новгородской губернии. Род Миклухо-Маклая имел шотландские корни. Основателем его был польский воин и шотландский барон Микаэль Маклэй, попавший в плен к Богдану Хмельницкому в сражении при Желтых Водах в 1646 году. Семья имела потомственное дворянство, которое заслужил прадед Маклая - запорожский казак Степан Миклуха (или Макуха), сын сельского кузнеца Карпа Макухи. В 1769-1774 годах Степан Миклуха участвовал в русско-турецкой войне, отличился удивительной храбростью и даже во время одного из боев сумел взять в плен "высокого" турецкого командира - Сафар-бея. За боевые заслуги Степан Миклуха получил звание сотника, а после битвы под Очаковом - чин хорунжего. Он первым из русских ворвался в крепость Очаков в 1788 году, сжимая в руке горящий факел, за что указом Екатерины по ходатайству фельдмаршала Петра Румянцева был возведен в дворянство. Став потомственным дворянином, Степан стал писать обе части своей фамилии через черточку.
Военным был и дед путешественника, Илья Захарович, участник войны 1812 года; будучи офицером Низовского полка, он дослужился до чина премьер-майора, был ранен в битве при Березине, после чего подал в отставку. Отец Николая Николаевича, Николай Ильич Миклуха, считался дворянином Стародубского уезда Черниговской губернии, но, не имея ни средств, ни земли, вынужден были добывать себе средства к существованию службой на мелких чиновничьих должностях. Он руководил строительством Петербургско-Московской железной дороги на одной из дистанций 6-го участка неподалеку от станции Угловка. Именно здесь родился у них с Екатериной Семеновной (в девичестве - Беккер) первенец Сергей, а годом позже - Николай. В 1850-е годы инженер-капитан Николай Ильич Миклуха стал начальником Петербургской пассажирской станции и вокзала. Но за год до смерти (1856) он был уволен с должности и едва не арестован за то, что, желая облегчить судьбу Тараса Шевченко, отправил ему в ссылку деньги (150 руб.)!
Николаю было 11 лет, когда умер отец, оставивший семью в бедности. В 1858 году семья переехала в Петербург, где мальчика отдали в школу, а затем (в 1859 году) во Вторую казенную гимназию. Правда, гимназию Николай мог бы и не окончить. За участие в студенческой манифестации в 1861 году 15-летний Миклухо-Маклай был арестован и содержался трое суток в Петропавловской крепости. И все же, окончив курс гимназии, в 1863 году он поступил вольнослушателем на физико-математический факультет Петербургского университета, одновременно посещая лекции в Медико-хирургической академии. Учёба не была долгой. Уже в начале 1864 года за участие в студенческих волнениях он был исключен без права поступления в высшие учебные заведения России. На средства, собранные студенческим землячеством, Миклухо-Маклай уехал за границу, чтобы продолжить образование в Германии. В течение двух лет он слушал лекции на философском факультете Гейдельбергского университета, затем изучал медицину в Лейпцигском (1865) и Йенском (1866-1868) университетах. Это были годы напряженных занятий и тяжелой нужды.
В Йене Миклухо-Маклай обратил на себя внимание знаменитого естествоиспытателя и зоолога Эрнста Геккеля, пропагандиста идей Дарвина. В 1866 году Геккель взял 19-летнего студента в качестве ассистента в большое научное путешествие с целью изучения морской фауны. Мадейра, Тенерифе, Гран Канария, остров Ланцерот, Марокко, Гибралтар, Испания, Париж - таков был маршрут первого путешествия Миклухо-Маклая. В Йене он сближается и с доктором Антоном Дерном, с которым работает на берегу Мессинского пролива, изучая ракообразных, морских губок и других животных. После окончания Йенского университета Миклухо-Маклай совершает самостоятельное путешествие по побережью Красного моря (март-май 1869), занимаясь изучением низших морских животных, губок, полипов и т.д. Прибыв в марте 1869 года в Суэц, Николай, выбрив голову и облачившись в наряд араба, добрался до Красного моря. Его видели в Суакине, Ямбо, Джидде и других местах. Потом Миклухо-Маклай не раз вспоминал, каким опасностям он подвергался. Он болел, голодал, не раз встречался с разбойничьими шайками. Впервые в жизни он увидел рынки невольников, процветавшие в Суакине и Джидде. К 23 годам он уже прошел пешком земли Марокко, побывал на островах Атлантики, в Константинополе, пересек Испанию, жил в Италии и Германии.
Вернувшись в Петербург в 1869 году, Миклухо-Маклай под руководством академика Карла Бэра занялся изучением морских губок, привезенных русскими экспедициями с севера Тихого океана. К этому времени кругозор молодого исследователя расширился, и он перешел к более общим вопросам естествознания - антропологии, этнографии, географии. В руки Миклухо-Маклая попал труд Отто Финша "Новая Гвинея", изданный в Бремене, и у него возникает идея исследования Тихого океана. В статье "Почему я выбрал Новую Гвинею?", Миклухо-Маклай писал, "что именно на этом малоизученном острове первобытные люди менее всего затронуты влиянием цивилизации и это открывает исключительные возможности для антропологических и этнографических исследований". В 1869 году он при поддержке Императорского Русского Географического Общества получил разрешение совершить плавание к почти неизвестной тогда Новой Гвинее, огромному острову, второму по величине на Земле после Гренландии. Подготовка к плаванию заняла целый год. В 1870-1871 годах винтовой корвет "Витязь" (под командой П.Н. Назимова) перешел из Кронштадта вокруг Южной Америки в залив Астролябия на северо-восточном берегу Новой Гвинеи.
20 сентября 1871 года Николай Миклухо-Маклай, 25 лет от роду, сошел на берег Кораллового моря, близ селения Бонга, еще не зная, что берег этот вскоре назовут его именем. Племена и селения здесь постоянно враждовали друг с другом, процветал каннибализм; каждый чужеземец, будь он белый или черный, считался нежелательным гостем. Близ селения, в густых кустах Миклухо-Маклай заметил первого папуаса Туя, застывшего от ужаса. Миклухо-Маклай взял его за руку и привел в деревню. Вскоре вокруг иноземца столпились папуасские воины с черепаховыми серьгами в ушах, с каменными топорами в руках, увешанных плетеными браслетами. Русский гость щедро одарил папуасов разными безделушками. К вечеру он вернулся на корабль, и офицеры "Витязя" с облегчением вздохнули: дикари не съели Николая Николаевича. В следующий раз, когда Миклухо-Маклай вновь съехал на берег, Туй вышел навстречу гостю. Так произошло первое сближение путешественника со страшными людоедами.
Решив обосноваться на Новой Гвинее, он поселился в небольшой хижине, построенной на берегу ручья, у моря, корабельными плотниками из досок, заготовленных на острове Таити. Ученые-офицеры с "Витязя" провели топографическую съемку местности. Бухта с коралловыми берегами - часть обширного залива Астролябия - была названа порт Константин, мысы - именами топографов, делавших съемку, а ближайший остров получил имя Витязь. Вскоре корвет продолжил плавание, а Миклухо-Маклай остался на берегу Новой Гвинеи. Вместе с ним на острове остались шведский исследователь Ульсен и полинезиец Бой, привезенный с Таити. Утром Миклухо-Маклай направился в папуасскую деревню Горенду, где был встречен враждебно. Те самые папуасы, что еще вчера с готовностью принимали от него дары, теперь воинственно размахивали копьями... Перед тем как впервые пойти в деревню, Миклухо-Маклай долго колебался, брать ли с собой револьвер. В конце концов, он оставил оружие в хижине, взяв лишь подарки и записную книжку. Понимая, у него нет никакого оружия, кроме самообладания, он не спеша расстелил на песке циновку, расшнуровал ботинки, прилег - и через минуту уже крепко спал, сразив папуасов своей невозмутимостью.
Когда, проснувшись, Миклухо-Маклай поднял голову, он увидел, что папуасы мирно сидели вокруг него. Туземцы с удивлением наблюдали, как белый человек неторопливо затягивает шнурки своих ботинок. Он ушел домой, сделав вид, что ничего не случилось. Папуасы решили, что если белый человек не боится гибели, то он бессмертен. "Папуасы разных береговых и горных деревень, - писал Миклухо-Маклай, - почти ежедневно посещали мою хижину, так как молва о моем пребывании распространялась все далее и далее... Предполагая большие сокровища в моей хижине, они стали угрожать убить меня... Я принимал их угрозы в шутку или не обращал на них внимания... Не раз потешались они, пуская стрелы так, что последние очень близко пролетали около моего лица и груди, приставляли свои тяжелые копья вокруг головы и шеи и даже подчас без церемоний совали острие копий мне в рот или разжимали им зубы. Я скоро понял, что моя крайняя беспомощность в виду сотен, даже тысяч людей была моим главным оружием".
Рабочий день начинался наблюдениями за приливной волной океана, измерением температуры воды и воздуха, высоты прилива, направления и силы ветра, записями в дневнике. Окончив метеорологические наблюдения, ученый отправлялся или на коралловый риф за морскими животными или в лес - за насекомыми. Пренебрегая опасностью, бродил по пояс или по колено в воде; проводил по несколько часов в лесу, удивляясь разнообразию растений. Жизнь путешественника была полна опасностей. Однажды, при попытке достать из воды подстреленную птицу, ученый чуть не угодил в пасть акулы. В чаще леса на него напали и сильно искусали дикие осы, - а во время очередного шквала с ливнем рухнуло громадное дерево, едва не похоронив под собой хижину и ее обитателя. Проходит время, и он делает такую запись: "Становлюсь немного папуасом: сегодня утром, например, почувствовал голод во время прогулки и, увидев большого краба, поймал его и съел сырого, т.е. съел то, что можно было в нем съесть".
Миклухо-Маклай входил в хижины папуасов, лечил их, беседовал с ними (местный язык он освоил очень быстро), давал им советы. И спустя несколько месяцев, благодаря доброте, терпению и настойчивости, ученому удалось преодолеть недоверие аборигенов. Этому способствовало и стремление Миклухо-Маклая как можно быстрее изучить их язык. С первого дня пребывания на острове Николай Николаевич носил постоянно в кармане записную книжку, куда записывал местные слова. Он стал желанным гостем, что дало ему возможность вести этнографические и антропологические наблюдения. В результате Миклухо-Маклай ознакомился с бытом, обычаями, хозяйством и культурой папуасов. Папуасы называли его "тамо-рус", то есть "русский человек". Позднее по всему побережью прошел слух, что Миклухо-Маклай не только "тамо-рус", но и "тараан-тамо" - "Человек с луны" или "Лунный человек". Папуасы считали его загадочным существом, явившимся к ним из неведомого мира. Образ Миклухо-Маклая постепенно стал обрастать мифами, легендами, преданиями, которые потом передавались из поколения в поколение. Папуасы были уверены, что ученый может в любой момент прекратить дождь. И никакие его уверения в том, что он этого не может, не принимались в расчет. Увидев, как путешественник поджигал в блюдце спирт, папуасы направили к нему делегацию с просьбой не поджигать море.
"У Маклая есть странные вещи, - говорили папуасы из деревни Горенду, - никто до сих пор не видал таких вещей. У него есть ножи, блестящие и острые, как клыки молодой свиньи, они не из бамбука, не из камня, не из раковин; у него есть заколдованный огонь, горящий по вечерам в прозрачном сосуде, у него огонь, спящий в маленьких палочках: Маклай подносит палочку к дереву, говорит огню: "Проснись" и дерево горит, как зажженное молнией. У Маклая есть блестящие куски волшебной воды, которая не растекается, их можно вешать на стену, и в них видно все, даже лицо Туя и его бусы на шее". Бывали дни, когда Миклухо-Маклая посещало до 50 человек. Обычным делом стал обмен. Папуасы довольно быстро приспособили бутылочное стекло для бритья взамен острых осколков кремния. Однажды Миклухо-Маклаю сообщили, что дерево упало на Туя и сильно ранило его в голову. "Тамо-рус" вылечил своего друга. Туй устроил пир в честь русского гостя и даже пожелал обменяться с ним именами. То же произошло однажды и на острове Витязь, где состоялось знакомство с влиятельным туземцем Каином. Получив доступ в деревни, Миклухо-Маклай начал собирать коллекцию папуасских черепов. Черепа своих родственников папуасы выбрасывали обычно в кусты возле хижин, зато нижняя челюсть свято сберегалась подвешенной к потолку хижины.
Больше года прожил ученый в хижине на берегу океана. Больной, часто голодный, он успел сделать многое: посадил в землю Новой Гвинеи семена полезных растений и вывел тыквы с Таити, бобы, кукурузу. Около его хижины прижились плодовые деревья. Многие папуасы сами приходили на его огород за семенами. Знание психологии первобытных людей помогло Миклухо-Маклаю собрать коллекцию образцов волос папуасов. Отрезать у папуасов пучок волос считается в тех краях страшным оскорблением. Однако ученый легко решил эту проблему. Он отрезал у себя немного волос и предлагал дикарям меняться. Папуасы оставались довольны и даже позволяли Миклухо-Маклаю заодно делать антропометрические измерения. Ученый установил, что волосы папуасов ничем не отличаются от волос европейцев. Путешественник составил словарик наречия папуасов и обнаружил в районе горной деревни Теньгум-Мана знаки, вырезанные на деревьях. Миклухо-Маклай решил, что и среди папуасов есть зачатки письменности.
Авторитет Миклухо-Маклая возрастал с каждым днем. Он спасал папуасов от смерти, был свидетелем рождения и похорон, сидел почетным гостем на званых пирах. Он вникал в безутешное горе женщины Кололь, оплакивающей сдохшую свинью, которую она когда-то кормила своей грудью, как это было здесь принято. О возросшем авторитете и влиянии Николая Николаевича может свидетельствовать такой факт. При необходимости ученый мог одним лишь взглядом заставить повиноваться себе этих людей. "Они не любят, когда я на них смотрю, а если нахмурюсь и посмотрю пристально - бегут", - писал Миклухо-Маклай. Чем лучше узнавал он жизнь населения острова, тем интереснее, необычнее казалась ему эта жизнь. Он убедился, что во многом папуасы были весьма наивными людьми. Так, например, книги и рисунки вызывали у них страх. Прожив много месяцев среди аборигенов Новой Гвинеи, Миклухо-Маклай пишет: "Можно оставлять все около дома и быть уверенным, что ничто не пропадет, за исключением съестного, так как за собаками усмотреть трудно. Туземцы пока еще ничего не трогали. В цивилизованном крае такое удобство немыслимо; там замки и полиция часто оказываются недостаточными". Или еще: "Я так доволен в своем одиночестве! Встреча с людьми для меня хотя не тягость, но они для меня почти что лишние… Мне кажется, что, если бы не болезнь, я здесь непрочь был бы остаться навсегда, т.е. не возвращаться никогда в Европу. Я готов остаться на этом берегу. Но три пункта заставляют меня призадуматься относительно того, будет ли это возможно: во-первых, у меня истощается запас хины, во-вторых, я ношу последнюю пару башмаков и, в-третьих, у меня осталось не более сотни пистонов".
Миклухо-Маклай жадно изучал страну. Он уже знал хорошо дороги в деревни Бонгу, Мало, Богатим, Горима, Рай, Карагум. Он поднимался в горы, открыл неизвестную реку, на которую ему указал Туй, плавал на остров Тиар, нанес на карту архипелаг Довольных Людей и обширный пролив. Больше года прожил он в хижине на берегу океана. Здесь он написал "Антропологические заметки о папуасах Берега Маклая в Новой Гвинее", открыл новый вид сахарного банана, ценные плодовые и масличные растения. Тетради его были полны записей, заметок и рисунков, среди которых много портретов папуасов. Несколько раз путешественник был очевидцем землетрясений, которые дополнялись сильными грозами. Болезни, голод, змеи, ползающие по столу, ничто не могло помешать Миклухо-Маклаю в его труде. По словам естествоиспытателя, "не туземцы, не тропическая жара, не густые леса - стража берегов Новой Гвинеи. Могущественная защита туземного населения против иноземцев - это бледная, холодная, дрожащая, а затем сжигающая лихорадка. Вскоре лихорадка настигла и самого путешественника; ее приступы уже не покидали Миклухо-Маклая во все время его пребывания на Новой Гвинее. Болезнь, сопровождавшаяся бредом и сильным опуханием лица, шеи, рук, очень ослабляла ученого, мешала выполнять необходимую работу.
В декабре 1872 года в залив Астролябия зашел русский клипер "Изумруд" под командой М.Н. Кумани. Клипер пришел забрать Миклухо-Маклая согласно договоренности, что, впрочем, очень удивило экипаж, когда моряки увидели ученого живым! Оказывается, некоторые английские газеты уже похоронили "безумца". Но не менее были поражены прибывшие, когда услышали от Николая Николаевича, что тот еще не решил - плыть ли на корабле домой или остаться? Некоторые подумали, что у новогвинейского отшельника и впрямь помутился разум... Иная реакция была у папуасов, узнавших, что "человек с луны" хочет их покинуть. Они просили своего друга остаться, обещая делать все, что тот потребует. Были устроены прощальные пиры, на которые стеклось много жителей из разных деревень с подарками. При этом Миклухо-Маклаю предложили в каждой деревне построить по хижине, дать много съестных припасов и в каждый дом по жене для хозяйства, - лишь бы он остался. И тем не менее, больной лихорадкой Николай Николаевич принял решение плыть. Утром 24 декабря "Изумруд" покинул берег. Папуасы торжественно проводили "тамо-руса" грохотом барабанов.
По ходу плавания на "Изумруде" Миклухо-Маклай изучал народы Молуккских островов. Он совершил кратковременные экскурсии в Минахасу на острове Целебес (Сулавеси), побывал на Тиморе. В марте 1873 года, воспользовавшись заходом клипера в Манилу, Миклухо-Маклай в Лимайских горах нашел чернокожих негритосов, тайна происхождения которых еще не была разгадана, рост их не превышал 1 метра 44 сантиметров. Больше двух дней провел Миклухо-Маклай среди этого народа. Он добился того, что негритосы позволили сделать измерения их голов. Туземцы даже разрешили иноземцу выкопать череп из могилы в горах близ деревни Пилар. Здесь, на Филиппинах, Миклухо-Маклай совершил новое крупное открытие: негритосы вовсе не негры! Обычай, язык и другие признаки бесспорно указывали на их родство с папуасами.
В конце мая 1873 года Миклухо-Маклай был уже на Яве. "Изумруд" ушел, а ученый остался на острове. Однако в Батавии (ныне Джакарта) свирепствовала тропическая лихорадка, поэтому путешественник перебрался в Бюйтензорг (Богор), расположенный в горах, в сравнительно здоровой и нежаркой местности. Джеймс Лаудон, генерал-губернатор Нидерландской Индии, пригласил русского ученого в свою резиденцию в окрестностях Богора. Семь месяцев провел Миклухо-Маклай во дворце губернатора. Написав несколько статей о своем пребывании на Берегу Маклая, исследователь стал готовиться к новому походу. На этот раз он намеревался проникнуть на берег Папуа-Ковиай, на юго-западе Новой Гвинеи. Малайцы в один голос уверяли, что жители побережья Папуа-Ковиай самые страшные людоеды и разбойники.
В декабре 1873 года Миклухо-Маклай прибывает в город Амбоин (ныне Амбон, Молуккские острова), расположенный на одноименном острове, и с увлечением наблюдал здесь местных жителей. На большой лодке с экипажем в 16 человек, Маклай отплыл с Молуккских островов и вскоре достиг берега Папуа-Ковиай. Он открыл проливы Елены и Софии, исследовал местность и внес значительные исправления в старые карты побережья. Здесь он чуть не был убит туземцами. В течение нескольких дней плавал он между мелкими островами в узких проливах в поисках удобного места для хижины и в конце концов построил ее на мысе Айва.
8 марта 1874 года он записал в дневнике: "Наконец могу сказать, что я снова житель Новой Гвинеи". Миклухо-Маклай бесстрашно двинулся в глубь острова, поднялся на горный хребет и увидел внизу озеро Камака-Валлар. В водах озера Миклухо-Маклай открыл новый вид губок, собрал коллекцию раковин. Близ островов Каю-Мера и Драмай был открыт мыс, который получил имя Лаудона. В заливе Телок-Кируру путешественник едва не подвергся нападению враждебно настроенных туземцев. На острове Айдуме Миклухо-Маклай открыл любопытный вид кенгуру, который не скакал, как его австралийские собратья, а лазил по деревьям, где и проводил большую часть своего времени. Экспедиция на берег Ковиай кончилась тяжелейшей болезнью, на месяц уложившей путешественника в постель. Он был вынужден отказаться от плавания на соседние острова и вернуться на Яву. В июне 1874 года в госпитале в Амбоине Миклухо-Маклая навестил командир британского военного судна "Василиск" Джон Морсби и подарил больному карту пути, пройденного "Василиском" вдоль берега Новой Гвинеи. На ней значился Берег Маклая и гора Миклухо-Маклая, близ залива Астролябии. Это был как бы прижизненный памятник, редкая честь для ученых. В августе 1874 года путешественник вернулся в Богор, чтобы в конце года отправиться в путешествие по Малаккскому полуострову. Заручившись поддержкой махараджи Джохора, он двинулся вверх по реке Муар. Миклухо-Маклай отправился искать таинственные племена, обитающие внутри Малаккского полуострова, туземцы называют их "оран-утан", то есть "человек леса". Первых оран-утанов Миклухо-Маклай встретил в лесах, на верховьях речки Палон.
Низкорослые, чернокожие люди проводили ночи на деревьях. Они скитались в диких лесах, давали своим детям имена в честь деревьев. И они ничем не походили на малайцев, ростом напоминали негритосов Филиппин, а обликом папуасов Новой Гвинеи. Миклухо-Маклай сделал достоянием науки места обитания меланезийцев Малакки, изучил их облик, образ жизни, верования и язык. Пятьдесят дней пробыли путники в дебрях Джохора. Устья рек кишели крокодилами. Приходилось идти по пояс в воде или плыть на лодке по затопленным лесам, между стволами деревьев и лианами. Огромные змеи нередко пересекали дорогу Миклухо-Маклаю. Он писал свои заметки при свете факелов, питался дикими лимонами, спал в жилищах оран-утанов. Ему удалось открыть горячие ключи, осмотреть старые оловянные копи на реке Нидао, собрать образцы таинственных ядов из растительных соков и зубов змей, которыми ораны отравляли свои стрелы. От устья Индао он повернул на юг и достиг пролива между Малаккой и Сингапуром.
В феврале 1875 года он вновь объявился во дворце махараджи Джохора. Миклухо-Маклая трясла лихорадка, он с трудом пересиливал слабость, но говорил о новом походе в глубь Малакки. В июле-октябре того же года он совершил второе путешествие по полуострову. Но перед этим губернатор британской Колонии Проливов и Сингапура сэр Эндрю Кларк любезно пригласил Миклухо-Маклая в Бангкок отдохнуть на корабле "Плутон" и познакомиться с сиамской столицей. Через некоторое время вернувшись в Сингапур, он был гостем русского вице-консула и жил в его доме. Второе путешествие началось из Джохора. Маршрут был трудным. Достигнув столицы Паханга, приморского города Пекана, Миклухо-Маклай двинулся к тропическим лесам княжества Келантан, где до него не бывал еще ни один белый человек. Миклухо-Маклай путешествовал на плоту, лодке, повозке, иногда на слонах, но больше пешком. Он проходил до 40 километров в день. К северу от реки Паханг он увидел цепи высочайших гор Малакки с вершиной Гуну-Тахан. Сто семьдесят шесть дней пробыл путешественник на Малакке. От людей леса он ушел через владения семи малайских князей в богатый город Патани, побывал в стране Кедах, подвластной Сиаму, и закончил путешествие в городе Малакке.
В 1875 году в Богоре ученый закончил заметки о странствиях среди "людей леса". И никто не знал, что столь знаменитый человек скитается уже много лет без крова, семьи, делает долги, чтобы с помощью занятых денег совершать свои опасные и далекие походы. В 1876-1877 годах он совершил новое путешествие в западную Микронезию и северную Меланезию, посетив острова Палау, Вуап (Яп) и архипелаг Адмиралтейства. На шхуне "Sea Bird" Миклухо-Маклай отплыл из яванского порта Черибон. Путь его лежал к Целебесу, а оттуда к рифам Западных Каролин. В мае 1876 года он уже был на острове Яп, затем побывал на многих островах. От Палау шхуна прошла к островам Адмиралтейства, где произошла знаменательная встреча с большой туземной пирогой, мачта и рея которой были украшены человеческими скальпами.
В конце июня 1876 года путешественник достиг Берега Маклая. Папуасы радушно приняли "тамо-руса". Миклухо-Маклай понимал, что вторжение белых сюда неизбежно, поэтому задумал создать из деревень берега Маклая Папуасский союз и самому встать во главе его. Увы, русское правительство отказало ему в поддержке... На этот раз пребывание Миклухо-Маклая на острове было недолгим. У него вновь наблюдались сильные признаки анемии и общего истощения. В ноябре 1877 года в залив Астролябия зашла английская шхуна "Flower of Yarrow". Миклухо-Маклай решил отправиться на ней в Сингапур - полечиться и привести в порядок коллекции, засесть за книги и статьи о своих открытиях. На прощание он созвал папуасов из всех окрестных деревень и предупредил их, что белые люди могут оказаться работорговцами и пиратами. Если же здесь появятся белые друзья, они подадут особый "знак Маклая", и тогда папуасы должны во всем доверяться им. На Берегу Маклая ученый на этот раз прожил 14 месяцев (с 27 июня 1876 по 10 ноября 1877 год). Двухмесячное плавание на борту шхуны оказалось тяжелым. Хотя Миклухо-Маклай и увидел по пути кое-что для себя новое (ему довелось стать свидетелем извержения вулканов на двух островках), он прибыл в Сингапур совершенно больным. Лечение заняло более полугода. Недостаток финансовых средств не позволил Миклухо-Маклаю вернуться в Россию, и он был вынужден по настоянию врачей перебраться в Сидней (Австралия), где в июле 1878 года поселился у русского вице-консула Паули. Затем Миклухо-Маклай перебрался в дом общественного деятеля, учёного-зоолога, председателя Линнеевского общества Нового Южного Уэльса и руководителя Австралийского музея Уильяма Маклея, вместе с которым издал позже труд о хрящевых рыбах.
В Австралии русский ученый увидел европейские газеты, многие из которых писали о его исследованиях, печатали его статьи. Но мало кто знал, что яванские и сингапурские купцы напоминали Миклухо-Маклаю, что его долги достигли суммы в 10 тысяч рублей в переводе на русские деньги. Письма в Русское географическое общество, содержащие просьбы о помощи, остались без ответа. Литературный заработок был смехотворно мал. Миклухо-Маклая угнетали постоянные заботы о куске хлеба и средствах на научные работы, а тут, словно насмехаясь, кто-то даровал Миклухо-Маклаю громкий титул барона. Вскоре ученый перебрался на жительство в небольшую комнату при Австралийском музее. Неутомимый исследователь с помощью У. Маклея устроил в Уотсон-Бей, около Сиднея, Морскую зоологическую станцию. Причем Николай Николаевич сам делал чертежи ее зданий, руководил постройкой и оборудованием. Миклухо-Маклай замыслил новое путешествие в Меланезию. Деньги на этот раз одолжил ему Уильям Маклей.
На рассвете 29 марта 1879 года Миклухо-Маклай покинул порт Джексон на шхуне "Сэди Ф. Келлер", шедшей в Нумеа, главный порт Новой Каледонии. В этом путешествии 1879-1880 годов по Меланезии Николай Николаевич посетил Новую Каледонию, остров Лифу, острова Адмиралтейства, Новые Гебриды, архипелаги Ниниго и Луб, Соломоновы острова, архипелаг Луизиады, южный берег Новой Гвинеи, острова Торресова пролива, восточный берег Австралии. Миклухо-Маклай побывал в самом сердце Океании, в местах, куда не отваживались проникать белые путешественники. Он провел 237 дней на берегах неисследованных островов и 160 дней в плавании по бурному морю. После почти десятимесячного плавания по островам Меланезии шхуна стала на якоре в бухте одного из островов архипелага Луизиада. Миклухо-Маклай продолжил путешествие на пароходе "Элленгован", принадлежавшем Лондонскому миссионерскому обществу. Судно направлялось к южному берегу Новой Гвинеи. Плавание растянулось на три месяца. Ученый выяснил, что на южном берегу Новой Гвинеи обитают те же папуасы, что и на Берегу Маклая, и на берегу Папуа-Ковиай. Миклухо-Маклай вновь посетил острова Адмиралтейства, где наблюдал случаи людоедства. Но это не испугало его. Он спокойно бродил по деревням людоедов, ел туземный несоленый суп из мяса диких голубей и спал на открытом воздухе. Из страны людоедов он увез много рисунков, антропометрических измерений и составленный им словарь местного языка.
На Соломоновых островах и Луизиадах он проследил переходы от полинезийского к папуасскому типу и сделал наблюдения над жизнью темнокожих туземцев. Миклухо-Маклай не скрывал своей тревоги за участь черных племен, ибо давно предвидел угрозу, нависшую над Океанией. В 1881 году он записал в своей тетради: "За миссионерами непосредственно следуют торговцы и другие эксплуататоры всякого рода, несущие с собой болезни, пьянство, огнестрельное оружие и т.д. Эти благодеяния цивилизации едва ли уравновешиваются умением читать, писать и петь псалмы..." В 1881 году сиднейские газеты сообщили об убийстве миссионеров в деревне Кало, на южном берегу Новой Гвинеи. Предвидя кровавую расправу, Миклухо-Маклай отправился к коммодору Вильсону и заявил, что должны быть наказаны только зачинщики убийства. В ответ ученый получил предложение принять участие в карательной экспедиции. 21 августa Миклухо-Маклай на английском корвете прибывает в Порт-Морсби. Это был уже пятый приезд исследователя в Новую Гвинею. Благодаря его заступничеству Вильсон отказался от сожжения папуасской деревни и поголовного истребления ее жителей.
В 1881 году Миклухо-Маклай разработал проект создания Папуасского союза на Новой Гвинее как независимого государства, призванного противостоять колонизаторам. В планы Миклухо-Маклая входили строительство морской станции и русского поселения на северо-восточном побережье Новой Гвинеи (Берег Маклая). Вернувшись в Сидней, он развернул агитацию против работорговли, широко распространенной в Меланезии. В 1882 году после двенадцати лет странствий Миклухо-Маклай вернулся в Петербург, завершив, таким образом, кругосветное путешествие, начатое на "Витязе" в 1870 году. Он стал героем дня. Газеты и журналы сообщали о его приезде, излагали биографию, выражали восхищение его подвигами. Ученые общества Москвы и Петербурга устраивали заседания в его честь. Публичные выступления собирали громадную по тем временам аудиторию. В ноябре 1882 года Миклухо-Маклай встречался в Гатчине с Александром III. Ученый предложил императору программу экономических и социальных преобразований жизни островитян, но аудиенция у царя не принесла результатов. Планы учёного были отвергнуты, хотя ему удалось решить вопросы погашения долгов и получить финансовые средства на дальнейшие исследования и издание собственных трудов. Николая Николаевича вновь тянуло в Океанию. Теперь маршрут путешественника лежал в Геную, где он намеревался сесть на один из пароходов, совершавших регулярные рейсы в Австралию.
В начале февраля 1883 года Миклухо-Маклай отплыл из Адена на Яву. В Батавии он застал русский корвет "Скобелев" (бывший "Витязь") и убедил его капитана В.В. Благодарева зайти по пути во Владивосток на Берег Маклая. 16 марта путешественник увидел берега Новой Гвинеи... Теперь только немногие старики были его добрыми приятелями. Многие умерли... Он привез саженцы и семена тыкв, кофейного и цитрусового деревьев, манго, новые виды хлебного дерева, щедро раздавал своим друзьям куски тканей, малайские ножи, зеркала, бусы, топоры. С корабля на берег перевезли целое стадо домашних животных. Миклухо-Маклай закупил для папуасов коз, коров и быка-зебу. При виде быка бедные папуасы кинулись на деревья. Миклухо-Маклай совершил путешествие в глубь острова, достиг озера Аю-Тенгей. Людоеды деревни Бомбаси приветливо встретили "лунного человека", о котором они много слышали от жителей побережья. Папуасы рассказали гостю о всех обычаях, связанных с людоедством...
В июне 1883 года путешественник прибыл в Сидней. Почти три года он провел в Австралии, и это были нелегкие годы. Коттедж в парке Выставки, где он жил в свой последний приезд, сгорел. В пламени погибла часть работ Миклухо-Маклая и экспонаты. Путешественник перебрался в домик при Морской станции на берегу Уотсон-Бей. Там он жил одиноко, испытывая нужду, до 1886 года. В феврале 1884 года 38-летний русский путешественник и ученый Николай Миклухо-Маклай женился на молодой вдове Маргарите-Эмме Робертсон, дочери сэра Джона Робертсона, крупного землевладельца, пять раз бывшего премьер-министром Нового Южного Уэльса. Семья Робертсон жила в окрестностях Уотсон-Бея, в имении Клобелли. Родители и родственники Маргариты противились этому браку, считая русского путешественника неподходящей партией для нее. В ноябре появляется на свет сын Александр, через год второй - Владимир.
В 1884 году восточную часть Новой Гвинеи разделили Германия и Англия. Немцы закрепили за собой северо-восточную, англичане юго-восточную четверть острова. Немецкие агенты, и в первую очередь Отто Финш, явившиеся на Берег Маклая по следам русского путешественника, подготовили этот захват. В одном из своих сочинений немец Отто Финш сознался, что при захвате Новой Гвинеи он выдал себя за брата Маклая. Недаром он так часто старался видеться с русским ученым. Ему был нужен "знак Маклая", чтобы с его помощью овладеть доверием папуасов. Маклай часто бывал простодушен и ничего не скрывал, особенно когда дело касалось науки. Миклухо-Маклай писал английскому премьеру Гладстону, что германский флаг в Тихом океане прикрывает самые бессовестные несправедливости: кражи и обман, работорговлю и грабеж. Он выступал в защиту прав папуасов против колониального раздела Новой Гвинеи Германией и Англией, обращаясь в русскую и иностранную печать с заявлениями и телеграммами протеста. 9 января 1885 года он из Мельбурна отправил Бисмарку телеграмму: "Туземцы Берега Маклая отвергают германскую аннексию". В тот же день он послал телеграмму Александру III, умоляя русского царя заступиться за папуасов. На немецких картах появились новые названия: Земля императора Вильгельма, архипелаг Бисмарка, Новый Мекленбург, Новая Померания, Гавань Финша. Немцы овладели Соломоновыми островами и Маршальским архипелагом.
В феврале 1886 года Миклухо-Маклай покинул Австралию и в апреле прибыл в Россию. Из Одессы он сразу же направился в Ливадию, где добился приема у Александра III. Он опять предложил царю основать русское поселение на Берегу Маклая как противодействие колонизации острова Германией. "Ваше Императорское Высочество, - писал Николай Николаевич 12 августа 1886 года, - имея высочайшее соизволение на поднятие русского флага на незанятых другими державами островах Тихого океана и получив более 1200 заявлений от лиц, желающих переселиться на эти острова, я надеюсь, что Морское министерство со своей стороны не откажет в содействии к осуществлению предположенного мною плана: так как занятые Россиею острова и основанная на них русская колония будут служить удобною военною станцией для русских военных судов и выгодным местом снабжения их топливом, материалами и припасами. Предположенный мною план занятия островов в Тихом океане и образования на них русской колонии необходимо осуществить немедленно, так как при существующем в последнее время стремлении европейских держав, особенно Германии и Англии, к захвату различных островов Тихого океана на долю России в скором времени не останется ни одного более или менее удобного пункта". Пораженный готовностью русских людей ехать на край света, не имея представления о том, что их там ждет, Николай Николаевич пытался даже отговаривать особо рьяных кандидатов в переселенцы. Некоему Киселеву он, например, терпеливо втолковывал: "Полевая работа на солнце и при тропических дождях не соответствует организму европейца. Переезд туда с семейством представляется весьма неудобным и рискованным. Я думаю, что для вас переселение на тропические острова - вещь совсем не подходящая". Но число энтузиастов, представлявших собой публику весьма разношерстную, не убывало и вскоре перевалило за две тысячи человек. Вот как описывает собрание будущих "колонистов" журналист "Петербургского листка": "Были видны и армейские и флотские мундиры, франтоватые жилетки и потертые пальто, и русские шитые сорочки". Александр III поручил новогвинейское дело специальной комиссии; комиссия отвергла проект Миклухо-Маклая из-за возможных внешнеполитических осложнений и чрезмерных финансовых затрат. Царь вынес вердикт: "Считать это дело конченным. Миклухо-Маклаю отказать". Вернувшись в Россию, Миклухо-Маклай жил в Санкт-Петербурге, в бедности. Последние месяцы 1886 года были заполнены работой над дневниками новогвинейских путешествий. Миклухо-Маклай продолжал ее урывками и в 1887 году, пробавляясь редкими научными публикациями и страдая от "петербургского воздуха" и последствий тропических заболеваний. К началу 1888 года он приступил к работе над вторым томом, но слег окончательно. Больному не разрешали работать, отняли даже карандаш и тетради. Тогда Николай Николаевич стал диктовать свою автобиографию. Радость его была безмерна, когда он получил только что отпечатанную свою книжку "Отрывки из дневника 1879 года".
Последние дни жизни Миклухо-Маклай провел в клинике Виллие при Военно-медицинской академии в Петербурге. Изношенный организм исследователя слабо сопротивлялся болезням. Не дожив и до 42 лет, Миклухо-Маклай умер на больничной постели в 9 часов 30 минут вечера в субботу 2 (14) апреля 1888 года. Хоронили его на Волковском кладбище. На незаметной могиле поставили деревянный крест с короткой надписью. Профессор Модестов сказал на свежей могиле, что отечество хоронит человека, который прославил Россию в далеких углах необъятного мира, и что этот человек был одним из самых редких людей, когда-либо появлявшихся на нашей старой земле. Вдова Миклухо-Маклая вскоре вернулась в Сидней, оставив в Санкт-Петербурге могилу мужа. На могильной плите ученого и путешественника по её просьбе были выбиты шесть прописных латинских букв "N.B.D.C.S.U." - "Nothing But Death Can Separate Us" ("Только смерть может разлучить нас"). В этих буквах - память о восьмилетней жизни Маклая в Австралии и история его любви. Вдова Миклухо-Маклая и его дети в знак высоких заслуг русского ученого до 1917 года получали российскую пенсию, которая выплачивалась из личных денег Александра III, а затем Николая II. Потомки Николая Николаевича до сих пор живут в Австралии.
Коллекции и бумаги Миклухо-Маклая - шестнадцать записных книжек, шесть толстых тетрадей, планы, карты, собственные рисунки, газетные вырезки, журнальные статьи, дневники разных лет - были переданы Императорскому Русскому Географическому Обществу и помещены в музее Императорской Академии Наук. Ныне богатейшие этнографические и антропологические коллекции Миклухо-Маклая хранятся в Музее антропологии и этнографии Российской Академии наук в Санкт-Петербурге. Часть материалов, в том числе коллекция черепов туземцев, находится в музее Сиднейского Университета, несколько писем, рисунков, акварелей - в Австралийской государственной библиотеке.
Вклад Миклухо-Маклая в антропологию и этнографию был огромным. В своих путешествиях он собрал множество данных о народах Индонезии и Малайи, Филиппин, Австралии, Меланезии, Микронезии и западной Полинезии. Разоблачая расизм и колониализм, он выступал в защиту свободы и независимости изучаемых им народов. Бесстрашный исследователь, он был одновременно и зоологом, и антропологом, и географом, этнографом, врачом, ботаником, он еще при жизни был по праву признан классиком мировой науки. Подвиг и труды Николая Николаевича были по-настоящему оценены лишь в следующем веке. В честь 150-летия со дня рождения нашего выдающегося соотечественника 1996 год был провозглашен ЮНЕСКО годом Миклухо-Маклая. В том же году ЮНЕСКО назвало его Гражданином мира. Имя Н.Н. Миклухо-Маклая в 1947 году присвоено Институту этнографии АН СССР.
В 1971 году на Берег Миклухо-Маклая была организована советская научная экспедиция. Советские моряки посетили ту деревню, где жил когда-то ученый. Праправнук Туя до сих пор помнит, как по-русски называются многие предметы - "топор", "арбуз", "бык". Он со слезами на глазах рассказывал папуасские легенды о "Человеке с Луны". Рядом с деревней советская экспедиция установила скромный монумент в честь столетия прибытия путешественника на эту землю. В конце XIX века Миклухо-Маклай предлагал русскому правительству занять ряд островов в Тихом океане для образования на них русской колонии. Эта идея была отвергнута. России нет на тех далеких берегах. Но там помнят и знают ее. Не ведающие грамоты папуасы до сих пор рассказывают легенды и предания о далекой Лунной стране, откуда пришел к ним необыкновенный человек - добрый и могущественный "тамо-рус" Маклай. С момента визита Миклухо-Маклая в жизни и быте папуасов тех мест мало что изменилось. Но главное, в сердцах папуасов осталась память о Миклухо-Маклае - первом европейце, который их любил и защищал.
